Без куража
Новая постановка "Мамаши Кураж"
В Театре имени Моссовета сыграли премьеру спектакля "Мамаша Кураж и ее дети". Знаменитая антивоенная пьеса Брехта в Москве давно не шла, хотя именно у нас и именно на сцене Театра Моссовета великий немецкий драматург и режиссер когда-то нашел идеальную исполнительницу заглавной роли - Фаину Раневскую, которая, впрочем, эту роль так никогда и не сыграла. В новом спектакле, поставленном худруком театра Павлом Хомским, мамашу Кураж играет Валентина Талызина.
Фургон с маркитанткой Анной Фирлинг по прозвищу Кураж и тремя ее детьми, двумя сыновьями и немой дочерью, опускается на сцену сверху, из-под колосников. Поэтому, должно быть, заглавная героиня воспринимается чем-то вроде античного deux ex machina, бога из машины, в смысле - бога войны. Действие написанной в конце З0-х годов пьесы происходит в XVII веке, во время Тридцатилетней войны. Но "Мамаша Кураж", как несложно догадаться, никакая не историческая хроника, а антивоенный памфлет. Брехтовская Кураж наживается на войне, но от войны же и страдает - все трое детей один за другим гибнут, но торговка продолжает тащить свой фургон по военным дорогам. Любое перемирие означает для нее разорение.
Мораль пьесы в общем-то проста и понятна: человечество устроено скверно, люди слабы, а их слабости оборачиваются преступлениями. Брехт был беспощаден по отношению к обществу, но терпим к обывателям. И Кураж, разумеется, никакой не бог войны, а одна из несчастных ее жертв, не способных понять природу всеобщей вражды. Режиссер Павел Хомский, должно быть, вынашивал свой замысел еще до начала "контртеррористической операции" в Чечне. Постановка и так сделалась бы современной, даже если бы из нее не высовывалось добавочных указательных пальцев. Но они торчат-таки, делая "Кураж" актуальной уже до неприличия. Сцена накрыта пятнистым камуфляжем, откуда-то сбоку и сверху высаживаются десантники в масках, диктор читает выборочные "убойные" цитаты из Брехта, чтобы тем, кто этого не осознал, стало наконец ясно: война - зло. И театральные деятели решительно поднимают свой голос против того, чтобы жизни наших сыновей приносились в жертву сомнительным интересам беспринципных политиков и дельцов.
Все эти хлопоты режиссера совершенно напрасны. Вряд ли кто-то упрекнул бы его в выборе устаревшего материала. Хуже, что гораздо меньшие усилия были брошены на постижение стилистики пьесы. Собственно, Брехт так редко удается не потому, что непонятно, о чем его сегодня играть, а потому, что непонятно, как играть. Спектакль Театра имени Моссовета показывает, как его играть нельзя,- а нельзя его играть вяло, неостроумно, постоянно упуская перспективу действия и разбивая его на отдельные эпизоды, заменяя мнимой эпичностью зоркую и злую конкретность, топя большую тему в мелковатой характерности, не чувствуя вкуса к своеобразной рассудочной брехтовской лирике и диалогу с публикой. Знаменитые зонги, у Брехта останавливающие действие и опрокидывающие смысл происходящего в зрительный зал, в спектакле Хомского похожи на откровенные вставные номера. Вроде музыкальных пауз. В брехтовских зонгах главное - заострить проблему. Песенки, написанные композитором А. Чевским, следует просто спеть.
А поют моссоветовские артисты неравноценно. Скажем, самой Талызиной вокальные "отвлечения" даются гораздо хуже, чем собственно драматические сцены. Хотя и в последних замечательная актриса пока не слишком освоилась. У Талызиной есть редкие живые моменты, но большая часть роли сыграна бесцветно, так сказать, без всякого куража. Действие пьесы охватывает больше десяти лет, но талызинская Кураж почти не меняется. Режиссер почему-то не подсказал главной актрисе ни вектора развития ее роли, ни запоминающегося имиджа, ни каких-либо выигрышных ходов. Может быть, он надеялся на сценическую органику и интуицию Талызиной. Однако мамаша Кураж - не из тех ролей мирового репертуара, в которых можно выиграть, исходя из воспитательного принципа "сделай сам".
Роман Должанский
Коммерсант 11/05/2000
|