|
Всё это было бы смешно...
«Роковая опечатка» по Л. Зорину в театре имени Моссовета
Пьеса «Опечатка» была опубликована в №1 «Современной драматургии» за 2001 и спустя два года поставлена в театре имени Моссовета, на чьи подмостки действующие лица произведений Леонида Зорина выходили неоднократно. В разное время здесь игрались «Царская охота», «Московское гнездо». А также — «Цитата», первая часть «ямбической трилогии», завершённой «Опечаткой». Авантюрной историей внезапного возвышения заурядного («ни красоты, ни интеллекта») персонажа с «говорящей» фамилией Недожатов.
При первом знакомстве «Опечатка» не задевает эмоционально, как это было в случае с более ранними пьесами того же Зорина, но и равнодушным читателя не оставляет. Благодаря ясно различимой гражданской позиции драматурга. Он ведь, как мы знаем из его автобиографической прозы и немногочисленных интервью, имеет свой, почти «гамбургский» счёт к чиновничьим «пешкам», которые случайно «прошли» в «дамки», вообразив себя вершителями людских судеб.
Но режиссёры-постановщики спектакля Павел Хомский и Сергей Виноградов этой человеческой «ноты» не расслышали, подойдя к проблеме сценического воплощения пьесы, «радикально» и, что называется, с «холодным носом». Они представили не просто комедию, а некую «музыкальную фантазию» на её тему.
В чём, по всей видимости, нет ничего удивительного. В театре имени Моссовета испытывают особую склонность к этому жанру. Не случайно же, в афише моссоветовцев видное место занимают музыкальные спектакли «Иисус Хрстос — суперзвезда», оригинальная версия фонвизинского «Недоросля, получившая название «Страсти по Митрофану», детская сказка «Шиворот-навыворот». А раньше был ещё и мюзикл «Игра» («Шахматы»).
Так что, «Опечатка» Леонида Зорина оказалась своего рода поводом к пополнению этой своеобразной «галереи». Вдобавок, Сергей Виноградов в одном из предпремьерных интервью высказал мнение, что сегодняшней публике, привыкшей к «клипповому мышлению», будет совсем не интересно следить за развитием чисто социального сюжета, если сценическому действу не придать дополнительный динамизм.
Для этого к оригинальному названию пьесы добавили взятый из самого финала «Опечатки» эпитет «роковая». А сам стихотворный текст Зорина «положили» на мелодии отечественных и зарубежных шлягеров с вкраплениями из классических «Паяцев» Р. Леонкавалло и Первого фортепианного концерта П. И. Чайковского (авторы музыкального решения спектакля — Теодор Ефимов и Александр Чевский). В результате вышло странное зрелище, весьма напоминающее капустник.
На первый взгляд, он абсолютно добротен. Ведь его участники профессионально и с нескрываемым азартом исполняют свои хореографические (хореограф — С. Виноградов, балетмейстер-репетитор — С. Константинова) и вокальные (педагог по вокалу — И. Старынина) партии. Однако стоит только мотивам песен Булата Окуджавы и Владимира Высоцкого «ворваться» в звуковую партитуру «Роковой опечатки», как тут же становится неловко от несоответствия их мощной личностной энергетики нарочито развлекательной стихии спектакля, лишённого каких-либо тонкостей и полутонов.
Тут всё, что называется, «в лоб». К примеру, главная виновница всех бед Недожатова (Александр Бобровский) — секретарша Полина (Ирина Максимкина). И вот уже для иллюстрации хрестоматийной ситуации «ищите женщину» на сцене сооружают причудливые декорации, над которой возвышается дамская головка, украшенная пошлыми рыжими кудряшками. Чуть ниже располагается рука, небрежно держащая сигарету, а довершает конструкцию естественно женская ножка, обутая в «лодочку» на огромной «шпильке» (сценография Марии Рыбасовой).
Дальше — больше. Из-за Полины в поздравительную речь Недожатова, адресованную Передрееву (Анатолий Адоскин) вкралась ошибка, и вышестоящий коллега вместо «горного орла» был назван «горным ослом». Так для пущей убедительности главной деталью костюмов участников спектакля (художник по костюмам Евгения Панфилова) поочерёдно становятся то орлиные крылья, то ослиные хвосты.
У Зорина Мукомолов, к которому уходит раздасадованая жена Недожатова Анна (в спектакле её играет Лада Марис), не появляется. А Хомский и Виноградов выводят на игровую площадку целых трёх Мукомоловых, напоминающих при этом гигантских надувных кукол (груда мышц — мечта любой женщины!?).
Порой же и вовсе доходит до абсурда, когда после исполнения номера на мелодию детской песенки о «зелёном кузнечике», Передреев-Адоскин начинает прыгать, старательно изображая этого кузнечика.
Да и тема чертовщины, исподволь присутствующая в пьесе Зорина, режиссёрами-постановщиками спектакля в театре имени Моссовета понимается буквально. И сосед Недожатова Яков Дьяков (тот самый, что посоветовал герою не каяться, а смело, почти по-диссидентски нападать, сделав досадную оговорку настоящей, выстраданной позицией) в исполнении Олега Кузнецова обретает черты настоящего Мефистофеля, появляющегося из люка, словно из преисподней, окутанный при этом клубами густого дыма…
Зрители наблюдают за происходящим настороженно. Кто-то чувствует себя попавшим на дискотеку или эстрадное шоу, аплодируя в такт знакомым ритмам. А некоторые отрешённо взирают на сцену подобно расположенному над задником «третьему глазу», решительно не понимая зачем, ради чего всё это устроено?
Правда, к чести создателей спектакля, стоит заметить, что попытка вывести мораль ими всё-таки была предпринята.
В самом финале Дьяков-Кузнецов спокойным жестом останавливает-таки сценическую вакханалию и произносит несколько зоринских строк, подводящих незавидный итог старого, как мир, рассказа о торжестве человеческой посредственности и беспринципности. Этот откровенный «аппарт» несколько примиряет со всем увиденным, позволив наконец-то услышать живое слово, которое, в сущности, и является основой драматического театра.
Майя Фолкинштейн.
"Театральная вертикаль"
«Современная драматургия» № 1 за 2004 год.
|
